ДАТА РОЖДЕНИЯ И ВОЗРАСТ
32 года, 14.06.1983.
РОД ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
серийный убийца, менеджер по продажам
ФЕЙРУМНОСТЬ
альфа-фейрумный
СВОЙСТВО
Распознавание фейрума - способность чувствовать фейрумных и людей, находящихся под его действием; выражается в резкой колющей боли в висках
Побочный эффект: носителя преследуют постоянные галлюцинации; при скоплении фейрумных или людей под фейрумом сила боли непредсказуема и может оказаться смертельной
Ментальный блок – это постоянная неосознанная защита, иммунитет от ментальных, телепатических, психических, гипнотических и других подобных атак.
Побочный эффект: способность не поддаётся контролю, её нельзя выключить или наложить на других. Отнимает силы лишь в момент попытки проникновения и пропорционально силе проникновения. При попытках проникновения в сознание у обладателя блока появляется дискомфорт, выражающийся в слабой точечной головной боли сначала в висках, потом головные боли распространяются.

---

КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ
[из акции]
Среднестатистическая семья, обычное детство, ничем не примечательные родители – Честеру с рождения было суждено прожить обыкновенную жизнь человека, которого после смерти никто даже не вспомнит. Единственное, что хоть немного отличало его от остальных, – это регулярные приступы головной боли, которая отдавалась в висках и иногда странным образом проходила сама по себе, и галлюцинации, посещавшие его время от времени, о которых Честер никому не рассказывал.
Он плыл по течению, как и все его окружение, и ему становилось страшно от мысли, что так будет всегда. Что он так и останется никем. Комната в родительском доме с годами сменилась съёмной однушкой; подработка продавцом в магазине – должностью менеджера среднего звена в относительно крупной компании. Каждый его день был до зубного скрежета похож на предыдущий, и между собой они различались разве что датой в календаре и цветом его галстука.
В один прекрасный день Честер наконец решился на смелый шаг. Он подозревал, что его сожительница балуется наркотиками и знал, что найдет их в квартире. Вот только он не подумал о том, что это будут необычные наркотики. Приняв большую дозу фейрума, он уже приготовился к смерти – к сладкому предвкушению забытья, но что-то сработало не так, как он задумал. После тяжелого пробуждения Лейн не чувствовал своей головы. Казалось, что вместо нее остались только две большие дыры, проделанные в висках, – настолько сильно она у него болела.
Через месяц он начал понемногу забывать о случившемся, и только усилившиеся приступы мигрени наталкивали на мысль о том, что его попытка покончить жизнь самоубийством всё-таки оставила после себя некоторые последствия. Впрочем, головная боль иногда отступала, и тогда Честер впервые заметил некоторую закономерность. Болело сильно, даже невыносимо, но только в присутствии некоторых людей.
Одним из таких людей была его девушка. В пылу очередного скандала она наконец призналась, что сидит на фейруме. Руки Лейна сомкнулись на её шее и не отпускали до тех пор, пока она не перестала дышать. Странное дело, но всепоглощающая пульсирующая головная боль отступила и пришло невероятное облегчение. Только тогда он осознал, что своими руками убил человека. Спрятать труп оказалось не сложно. Сложнее было снова не решиться на такое же убийство. Смутное подозрение позднее заставило Честера найти всю доступную обывателю информацию о фейруме и тех, кто подвергался его воздействию. Он предположил, только предположил, что его головная боль – своеобразный сигнал мозгу о том, что рядом с ним находится фейрумный. Чтобы как-то подтвердить свои догадки, он принялся искать людей, рядом с которыми боль становилась невыносимой, и следил за ними. Кто-то из них действительно был замечен в использовании способностей.
Момент прозрения стал для Честера определяющим. Он поставил себе новую цель жизни – методично убивать фейрумных, получая одновременно и физическое, и моральное удовлетворение. Но ему, самому обычному человеку на свете, нужен был учитель, тот, кто научит его убивать. И Честер нашел его. Он следил за ним целых пять лет: изучал его методы убийств, способы сокрытия тел и даже поведение в обычной жизни. Дэвид стал его учителем, хоть он сам и не знал об этом. И, когда учителя поймали, Честера разрывали противоречивые чувства: сожаление, ярость и...готовность к переменам. Теперь, когда на арене нет главного злодея, он может занять его место – стать новым кошмаром улиц Нью-Йорка. Только теперь все будет по его правилам – умирать будут только фейрумные.

---

СВЯЗЬ С ВАМИ	ПЛАНЫ НА ИГРУ
Скрытый текст: Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.	методично и беспощадно избавляться от головной боли

ПРОБНЫЙ ПОСТ

Вижу, как ты меняешься в лице. Твое шаткое спокойствие испаряется. Буквально.
В твоих глазах удивление, затем обида и, наконец, ужас от осознания. В моих - боль от того, как ты теперь смотришь на меня.
Впрочем, я так и думал. Сколько бы и как бы я тебя не просил выслушать меня, ты даже не пытаешься. Тиканье маятника твоей биполярки слишком громкое, чтобы ты смогла услышать хоть что-то после "убиваю".
Черт, Джина, не вынуждай меня.

Ты отпускаешь мою руку, осторожно кладешь грязную вату на стол. Вижу, что фраза "конечно, любимый, я всё понимаю и прощаю тебя" застряла где-то на подходе к горлу.
Ты скребешь ножками стула по полу, отодвигаясь от стола, тихо, опасаясь привлечь моё к этому внимание.
Совсем растерялась, бедная. Понимаю.
Бросаешь взгляд на пистолет, но я быстрее. Мне не хочется получать пулю из твоих дрожащих рук. Одно движение и он уже в моей руке. Вижу, что тебя это только сильнее испугало. Я понимаю и это. Видишь? Я понимаю всё, в отличие от тебя! Выпускаю пистолет из крепкой хватки, оставляя его висеть на одном пальце. Я поднимаю обе руки на уровень твоих глаз, раскрытыми ладонями к тебе. Смотри, глупая, я не хочу тебе навредить.
Но, похоже, придется.
Но ты всё скребешь по моим нервам ножками стула, отодвигаясь всё дальше. Ближе к границе моего терпения.
Скорость ударов моего сердца имеет прямую зависимость от широты твоих глаз. Подозреваю, что мы достигли точки невозврата.

Ты замерла. Ножки больше не скребут. Смотришь на меня, но я понимаю, что не видишь. Мельком бросаешь взгляд на проём из кухни и мне всё становится ясно. Я больше не смотрю на тебя, как на родную. Я смотрю на тебя, как на препятствие. Я не могу тебя отпустить.
- Не делай глупость, прошу, - но разве ты слышишь?
Ты вскакиваешь со стула и начинаешь бежать к двери. Я вскакиваю одновременно с тобой и хватаю тебя за руку. Резко тяну тебя назад прежде, чем обжечься и отпустить.
Пока я оцениваю степень ожога, ты теряешь равновесие и падаешь на колени.
Ты не из тех, кто так просто сдается, за это я тебя и люблю.

Нагло пользуешься моим замешательством и встаешь на ноги, чтобы продолжить бежать от правды. Я же оглядываюсь в поисках того, что ты не в состоянии прожечь. Подходит разве что пепельница.
Я колебаюсь.
Всего мгновенье., но все же я задумываюсь о том, что собираюсь сделать.
Твой халат мелькнул за поворотом в коридор.
У меня больше нет времени думать.

Догоняю тебя в четыре крупных шага. Тяжелая пепельница встречается с твоим затылком как раз тогда, когда ты, отчаянно боролась с дверной ручкой.
Ты падаешь на пол, я тяжело дышу.
Пепельница в моей руке слегка подрагивает, прежде чем упасть на пол.

Удивительно, как быстро ты остываешь, когда такая спокойная.

Я беру тебя на руки, мягко и заботливо. Несу тебя в нашу кремовую спальню. Порчу ковер твоей кровью, стекающей по моему локтю. Кладу тебя на кровать, поправляю ноги, кладу руки вдоль тела. Поворачиваю твою голову, придерживая за челюсть.

Мне нужно время на отдышаться. Всё обдумать.

Беру твою руку, поглаживаю её, сжимаю, вновь поглаживаю, вновь сжимаю. Тяжело дышу и смотрю куда угодно, но не на тебя.

Глупо даже думать о том, что ты сможешь меня простить.

Я не могу понять что чувствую. Стараюсь подавить восторг.
Мне стыдно.
Мне больно.
Мне обидно.
Мне легко.

Удивительно как много проблем может решить одна пепельница.

Я где-то на кухне оставил пистолет, иду за ним.
Вариантов не много, так? Ты все равно не сможешь держать свой блядский язык за зубами, любимая. Рано или поздно, ты бы не смогла жить с этим знанием. Да, по-началу ты бы держалась. Может даже и ради меня. Но ты бы никогда не вернулась. Никогда бы не простила.
Если так, то наша семья уже не идеальная.
А мне нужна идеальная.

Возвращаюсь в спальню, привычно сжимая пистолет.
Ты похоже, начинаешь приходить в себя. Мне это не нужно, а, значит, время поджимает. Едва ли я смогу заставить тебя совершить суицид, да?
Что ж, тогда я стреляю тебе в голову.

И громко включаю боевик на нашем домашнем кинотеатре, который ты так хотела.